Детский омбудсмен Подмосковья: «Есть угрозы, от которых надо защищать»
. Уполномоченный по правам ребенка Ксения Мишонова — о конфликтах и помощиДетский омбудсмен Мишонова — РБК Life: «Есть угрозы, от которых нужно защищать»
Неделю назад прозвенели первые звонки. РБК Life поговорил с уполномоченным по правам ребенка в Московской области Ксенией Мишоновой о проблемах и вызовах, которые ждут семьи с детьми в новом учебном году.
Омбудсмен дала ответы на вопросы о школьном буллинге, о том, как в области обстоят дела с инклюзивным образованием, куда обращаться за помощью. А еще она рассказала о будущем единственного в Подмосковье беби-бокса и о том, с какими историями к ней чаще всего приходят родители.
Новый учебный год в Подмосковье
— В новом учебном году в Подмосковье у нас продолжается программа президента по капитальному ремонту школ и по строительству школ. У нас большой регион, и каждый год прибавляется детское население — соответственно, нам нужны эти социальные учреждения. В первый класс в Московской области пошли почти 110 тыс. ребят.
В этом году у нас в 57 школах был проведен капитальный ремонт, а новых было построено 18. После капитального ремонта открылись 30 детских садов.
Для нас учебный год — это, безусловно, общение с детьми, с родителями, вопросы конфликтной среды, которая возникает в любом коллективе, а в школе — особенно.
Конфликты в школах
— Количество обращений по конфликтам в школах, несмотря на то что количество учеников и образовательных учреждений растет, снижается. Примерно на 30% снизилось по сравнению с прошлым годом. Для меня, а я тоже мама школьника, это очень важные преобразования в школьной среде.
Есть истории, которые решаем в персональном режиме, есть те, что поднимаем на больших собраниях, как, например, ситуация с разводами. Скажем, по решению суда, ребенок остается с одним родителем, а другой начинает препятствовать общению с ребенком. Так вот, я призываю всех сотрудников школ, детских садов не участвовать в тяжбах между родителями. Потому что у нас есть закон, и он на стороне законного представителя. Это частности, но они периодически возникают.
Объективность претензий в обращениях
— В этом году мы получали жалобы, что некоторые директора не отвечают на письменные обращения родителей. Например, для государственных служащих, чиновников, есть установленные законом сроки. Здесь же такая история может быть: не ответил, действительно, в течение суток — может быть, тоже взял время на раздумья. Здесь же важно, чтобы обратная сторона чувствовала внимание.
Более того, сейчас нагрузка стала больше, потому что у нас появились образовательные центры. У нас один директор фактически управляет пятью школами. Где-то больше, где-то меньше. Но это здания, ученики, родители. Но даже в этой ситуации важно наладить взаимодействие и общаться с родителями и доносить до них точку зрения администрации.
Как проводится мониторинг
— Если у нас есть обращение, мы выезжаем и смотрим, какая обстановка в классе, можем побеседовать с учителем, учениками. Мы стараемся тоже с ними общаться, спрашивать, кто у них любимый учитель.
Школа — такой большой организм, очень непростой. И современные дети, конечно же, представляют собой тоже непростое сообщество, с которым надо жить, идти с ними в ногу со временем, понимать их, принимать их такими, какие они есть.
«Безбарьерная» образовательная среда
— Процесс был запущен очень давно. Детки с особенностями здоровья повсеместно учатся в обычной школе. Иногда возникает трудность, когда медицинская комиссия говорит нам, что ребенку нужен специальный образовательный проект, специальная школа, а мама не соглашается с такой постановкой вопроса. Мы решаем эти вопросы. Если в этом случае есть потребность в коррекционном классе в обычной школе, то нам идут навстречу и руководство образовательного учреждения, и местные власти и организовывают это.
Сейчас основная проблема инклюзии, которую хотелось бы решить, это институт тьюторства, а его нет. А таким детям тьютор нужен.
Если говорить по-русски, это помощник учителя, который помогает ребенку с особенностями здоровья, с особенностями развития добиваться успехов и учиться, проходить школьную программу. Тьютор нужен в классе, с определенным образованием, а еще обязательно с достойной оплатой этой работы.
У нас нехватка таких людей. Тьюторами часто становятся мамы таких деток. Они переучиваются сами. Это больше чем работа — служение детям, потому что особенный ребенок требует в несколько раз больше энергии, усилий, и здесь нужна хорошая оплата труда.
Все остальные моменты по большому счету мы уже практически устранили. Бывает, лифт или пандус сломается, но это оперативно решается.
Коррекционные школы
— Система коррекционных школ была в Советском Союзе. Сейчас она была бы очень востребована. У нас «Школа равных возможностей» на тысячу мест в Химках, она муниципальная, ее построил и оплачивает муниципалитет. И есть очередь.
Это направление может и должно тоже развиваться. Опять же, нарратив такой, чтобы была доступная среда везде, а у родителей был выбор, учиться их ребенку в обычной школе или в специализированной.
Наша задача не отговорить родителей или убедить в каком-либо выборе. Наша задача — дать им возможность этого выбора, а также получить место в коррекционной или же обычной школе.
Например, в обычной школе мы ждем, когда наберется целый класс, и тогда я как уполномоченный выхожу с инициативой в муниципалитет. Я пишу главе с просьбой найти возможность и ресурсы открыть такой класс для пяти-шести детей. После первого или второго года обучения уже понятно, кто из детишек может остаться в этом коррекционном классе, а кто может перейти в обычный класс.
Учебная нагрузка
— Здесь вопрос ко всем системам образования. Они должны соответствовать запросам будущего, чтобы ребенок вышел подготовленным к нему. Ученик должен уметь получать, осваивать информацию, анализировать ее. Форма подачи материалов не должна превращаться в бесконечные нудные уроки.
Сейчас к этому вопросу обратились законодатели, как результат — снижается нагрузка. Это оправданно. У меня сын — ученик седьмого класса, у них по семь уроков — это ведь и правда очень много. Современному человеку сидеть даже по 40 минут семь уроков — это большая нагрузка.
Вес школьного рюкзака
— Не менее важна и другая нагрузка — вес школьного рюкзака. Он меня волнует с первого класса моего ребенка. Этот рюкзак сначала носила я, потом папа, мы попеременно таскали его, потом сын начал носить этот рюкзак сам. Он неподъемный. Когда у тебя семь уроков, ты несешь семь книг, а еще пособия, тетради, пеналы и прочее.
Толстые и большого формата учебники. И это притом, что мы переходим на цифровое образование: у нас образовательные порталы, электронные дневники, МЭШ. А дети по-прежнему должны таскать учебники. Например, у сына есть планшет. Я интересовалась, может ли он носить гаджет, куда будут закачаны все учебники. Позиция учителей разная: одни разрешают, другие — нет. Аргумент «против» в том, что это может способствовать отвлечению от урока. Можно договориться, что школа будет выдавать планшеты, на которых нет игр, закачаны только учебники, пособия.
Когда снизится вес школьного рюкзака, я буду считать, что и нагрузка на детей снизилась хотя бы в этом и вообще как-то все улучшилось.
Кибербуллинг
— Лично я выступаю за то, чтобы доступ к социальным сетям дети получали как минимум с 14 лет, когда получают паспорт. Сейчас ситуация такова, что они регистрируются там так рано, как только разрешат родители. Можно обратить внимание на инициативы в других странах, где на законодательном уровне решили этот вопрос. Например, в Австралии запретили подросткам до 16 лет пользоваться соцсетями.
Сейчас дети делают собственные чаты в соцсетях. Видео друг про друга снимают, потом шантажируют. И это никак нельзя проконтролировать или отследить. Более того, администратор может быть даже не из этой школы, а даже кто-то взрослый. В этих чатах создается очень агрессивная среда, где детей стравливают.
Мошенники, террористы и любые другие злоумышленники — это угроза, от которой их нужно защищать.
Просвещением по этому вопросу занимаемся мы, школа, наши спецслужбы, которые сами приходят к нам с этой инициативой. Представители оперативных ведомств проводят специальные уроки по кибербезопасности для детей и подростков, потому что они самая уязвимая категория пользователей.
Буллинг в школе
— По количеству обращений в связи с буллингом в школах Подмосковья: в 2022-м их было 190, в 2023-м — 190. За прошлый учебный год 2024/25 мы получили 104 обращения. Мы разбираемся сами, работаем вместе с психологами, с нашим подмосковным Корпоративным университетом развития образования, иногда разбираемся с прокуратурой.
Я бы не говорила про буллинг, потому что конкретно буллинг — все-таки это факт постоянной травли. Мы же в основном сталкиваемся с краткосрочными, внезапными какими-то конфликтными ситуациями, затянувшимися ссорами, поэтому буллинг — это редкое явление, а конфликтная среда, да, она вот существует более-менее постоянно.
Мы проводили опрос три года назад. И что мы увидели? Практически все дети так или иначе сталкивались с конфликтной средой в школе. 37% видели, как в коллективе высмеивают особенности, одежду, поведение, привычки. При этом, скорее всего, те дети, которые говорили про тех, кто высмеивал, тоже были в этой группе, но боялись нам признаться.
Еще треть говорили, что постоянно в классе кто-то кого-то обижает, унижает, угрожает. 10% признавались, что сталкивались с ситуацией, в которой их заставляли действовать негативно и агрессивно по отношению к другим детям, унижать достоинство.
Это все про то, что коллектив — это всегда возможность конфликта. Как мы учим детей? И учим ли мы детей решать эти конфликты? Когда мы запустили чат-бот для обращений, дети сначала нас тестировали. Из 500 обращений тестируемых было пять реальных, куда мы выезжали, разбирались, разговаривали.
Во всех случаях очень важно повышать компетенции учителей, классных руководителей, которым кажется, что это безобидные оскорбления, толчки…
Когда учителя делают вид, что ничего не происходит, и когда они думают, что это как-то рассосется, «израстется» — они станут взрослее, по-другому будет? Нет, не будут. Это, скорее всего, будет усугубляться.
Поэтому влияние и внимание взрослых людей в этой ситуации всегда очень важны. Это надо пресекать еще в начальной школе. Потому что, когда они становятся подростками, там уже сложно с терпимостью и все выходит на другой уровень агрессии.
Права и обязанности школьников
— Всевозможные права у школьников есть — вот с пониманием своих обязанностей все обстоит гораздо сложнее.
Будучи пионерами, мы были обязаны хорошо учиться, помогать младшим, уважать старших, вести себя прилично, не выражаться, никого не оскорблять. Это были наши обязательства перед обществом, перед родными, перед близкими. При этом нас растили так, что мы гордились своей историей, своей страной, мы знали героев по именам.
Например, мы в какой-то момент дошли до того, что у родителей нужно было спросить разрешение, чтобы дети убирались в школе. В моем же детстве были субботники, сбор макулатуры, металлолома, разный безвозмездный труд. Я бы тоже это продвигала.
Считаю, что школьники должны помогать убирать и в столовой, и в классах. Труд еще никого не портил.
Единственный беби-бокс в Подмосковье
Беби-бокс — специально оборудованное место для анонимного отказа от ребенка и передачи его на попечительство государственным службам. У «ящика» для подкидышей две двери: одна открывается с улицы, а вторая — со стороны медицинского учреждения, где все время дежурит медсестра.
Противники беби-боксов полагают, что их наличие может спровоцировать мать в кризисной ситуации бросить ребенка.
— За десять лет существования наш единственный беби-бокс — при Московском областном центре охраны материнства и детства в Люберцах — спас 53 детские жизни. В прошлом году — ни одного случая, в позапрошлом — один. Около трети, может чуть-чуть меньше, возвращаются в родные семьи, когда узнают родственники о случившемся. Другие детишки у нас практически все усыновлены.
Суррогатное материнство
В России с 2022 года запрещено оказывать иностранцам услуги суррогатных матерей.
— Это было что-то страшное. Женщин использовали как фабрику. Детей увозили, а что с ними дальше происходило, мы не могли никак проконтролировать.
Как и почему у какого-то одного человека появлялось пять-шесть младенцев? Понятно, что он это делал или с целью продажи, или с целью еще каких-нибудь преступлений. Я сама была инициатором запрета такой услуги для иностранцев. Мы рады, что закон приняли.
Моя инициатива еще была в том, чтобы этим направлением занимались только государственные клиники, а не коммерческие. Закон надо совершенствовать и подстраивать под современные реалии.
Мошеннические сборы денег для больных детей
— Сейчас мы находимся на высочайшей, будем так говорить, вершине социальной поддержки тяжелобольных детей, больных детей с различными патологиями, потому что благодаря решению президента существует государственный фонд «Круг добра». Такого нет нигде в мире. Мы плотно сотрудничаем с фондом. Перечень заболеваний, с которыми он работает, постоянно обновляется.
Например, в конце июля фонд «Круг добра» включил в перечень заболеваний, с которыми он работает, глиому низкой степени злокачественности и болезнь Ниманна — Пика (тип С). Глиома низкой степени злокачественности (ГНСЗ) — это вид рака центральной нервной системы (специалисты называют их «опухоли ЦНС»).
Важно запомнить: добросовестные фонды не собирают на частные карточки, не собирают на лечение, лекарства, потому что государство сейчас покрывает все это, в том числе приобретение дорогих редких препаратов, которые мы приобретали за границей. Сейчас фонды переходят на образовательный вектор, и они повышают компетенции наших врачей за счет денег, которые они аккумулируют от спонсоров.
Про алименты
Ранее детский омбудсмен Ксения Мишонова предложила ввести в России принудительное трудоустройство для мужчин, уклоняющихся от уплаты алиментов.
— У нас очень много обращений по поводу неуплаченных алиментов. Я знаю, что Федеральная служба судебных приставов много работает в этом направлении. Вводятся различные меры реагирования: от запретов всевозможных до ограничений для алиментщиков. Все равно проблема остается острой, потому что сейчас можно заявить, что ты не работаешь, не показывать свои доходы, переводить свою собственность, недвижимость, имущество на других физических лиц.
Мне кажется, здесь должна быть жесткая позиция государства. Если человек приходит и говорит, «у меня нет денег платить ребенку», а суд присудил столько, значит, надо человека трудоустроить на работу, где бы он мог отдавать эту часть на ребенка. Государство это в силах сделать, просто на законодательном уровне надо поменять закон — сейчас действует статья об уголовном преследовании для злостных неплательщиков. Это может сократить время ожидания, когда он начнет платить алименты. Либо он трудоустраивается, а у нас нехватка рабочих рук практически во всех отраслях, либо уголовное наказание, лишение свободы.
Другое дело, что не все мамы поддерживают такую инициативу. Они не хотят, чтобы у отцов их детей была судимость, которая может испортить их будущее. Но здесь тоже можно предусмотреть вариант: если отец был судим за алименты, то тогда это не должно сказываться на возможной карьере и будущем ребенка.
Дети мигрантов в школах России
В марте в России утвердили порядок тестирования детей мигрантов на знание языка. Например, детям, поступающим в первый класс, нужно будет показать навыки слушания и говорения на русском языке, а также знание частотной лексики — например, назвать предметы с опорой на рисунки и фотографии.
Для детей мигрантов сейчас ввели новые нормы. Они должны знать русский язык, на котором будут получать образование. И мне кажется, это правильно по отношению к детям — чтобы они не чувствовали себя ущемленными во время учебного процесса. Все те изменения в законодательстве по поводу мигрантов, их семей, они назрели и долго ждали своего времени. Надо обсуждать как раз статус семьи мигрантов.
Я поддерживаю идею, когда человек, приезжая к нам на работу по трудовому контракту, не должен перевозить сюда семью. Понятно, что за такой короткий период ребенок вряд ли освоит русский язык. Поэтому здесь все происходит на уровне закона. Сейчас эта история более-менее упорядочена.
Резонансные дела
— Очень трудно вспомнить все добрые истории. Они каждый год случаются, но дети все равно проходят через нашу жизнь, и через мою жизнь они не уходят после того, как мы решили их проблему. Это маленький Сережка из Щелково, которого мама бросила в подъезде. Он уже пошел в школу и счастливо живет в своей приемной, уже почти ставшей ему родной семье.
Это девочка из Конго, которая оказалась в аэропорту, оставленная сутенером, который вез ее, чтобы отдать в сексуальное рабство в одну из южных стран. Но из-за того, что документы были фальшивыми, девочка оказалась здесь, у нас, накануне пандемии. Мы смогли сделать все, чтобы она получила статус. Она уже окончила школу, выучила русский язык, поступила в колледж. Сейчас девушка вышла замуж и ждет малыша.
Одна из последних нашумевших. Это девочка, которая была брошена матерью в турецком аэропорту. Мы активно участвовали в возвращении ребенка сюда, в Россию. Сейчас, конечно, занимаемся ее судьбой и очень хотим, чтобы она была в семье, где ее любят, где о ней заботятся.
Иногда звонок меняет жизнь маленького человека или даже всей его семьи. И таких случаев очень много. Я благодарна всем, кто к нам обращается, еще и потому, что они дают нам сигналы. Мы можем тоже включаться, жить по принципу «одно доброе дело в день». И у нас с моей командой это получается.
О трудности возложенной миссии
— Наша миссия очень эмоционально затратная. Все равно проходит все через сердце, и в первый год было очень сложно. Сейчас я не то чтобы привыкла, просто понимаю, что мы, как врачи. Когда ты сталкиваешься с проблемой, ты переживаешь. Но сейчас от тебя зависит чья-то судьба, поэтому надо включаться и без эмоций делать свое дело. Делать его хорошо, а иногда — невозможные вещи или те, которые представляются невозможными.
Я очень благодарна своей семье, особенно мужу, Гии Саралидзе, который на протяжении всех этих лет работает моим личным психологом, соратником, который выслушивает все эти истории. Это, конечно, большая помощь с его стороны мне. Гия помогает мне справляться с кризисными ситуациями.
Как обратиться к уполномоченному по правам ребенка в Московской области
— К нам можно обратиться разными способами: написать в соцсетях, на нашу официальную почту, позвонить. Для решения проблемы нужны будут подтверждающие документы. Очень много деталей иногда возникает и вопросов к обратившемуся человеку, которые сложно обсуждать в соцсетях. Поэтому я рекомендую сразу писать нам на почту от себя, простым языком изложить суть.
Важно не забывать указывать свой обратный контакт, телефон, адрес.
Здесь не требуется помощь адвокатов, не нужно, чтобы ваше обращение к нам составляли юристы, не платите за это деньги. К нам может прийти любой человек.
