«Человеку нужна надежда». Юлия Высоцкая — о «Хрониках русской революции»
. Поговорили с актрисой о создании киноромана и настоящем чувствеЮлия Высоцкая рассказала о съемках «Хроник русской революции» и своей героине
10 октября в онлайн-кинотеатре Start, а позже в эфире телеканала «Россия» состоится долгожданная премьера масштабной 16-серийной работы Андрея Кончаловского «Хроники русской революции». Действие охватывает период с 1905 по 1924 год. Сценарий написан на документальной основе и потребовал глубокого изучения архивных материалов. При этом режиссер не стремился к детальному воспроизведению исторических событий — его внимание было сосредоточено на человеческих судьбах в переломный для нашей страны исторический период.
В преддверии премьеры мы поговорили с исполнительницей одной из главных ролей Юлией Высоцкой о работе над многосерийной картиной, воплощении любви на экране и в жизни, женской линии и общих ценностях. Почему не только счастье любит тишину, но и съемочный процесс — в интервью РБК Life.
— Последний раз мы с вами беседовали в преддверии выхода на большие экраны фильма «Рай», почти десять лет прошло. Конечно, многое изменилось за это время, буквально мир перевернулся. Тогда премьерные показы прошли в том числе и в Венеции, картина участвовала в конкурсе. Не хватает ли вам сейчас присутствия на международных фестивалях? Я уверена, что такой проект, как «Хроники русской революции», наверняка был бы представлен, хотя и несколько в другом формате сделан — многосерийный фильм.
— Я не знаю, как представлять проект, в котором 16 серий. Когда мы говорим о фестивалях, это все-таки фестивали кино. Наверное, можно было бы, если бы Андрей Сергеевич захотел, сделать что-то такое концентрированное, но это только сам режиссер может решить.
Вообще артистам всегда фестивалей не хватает, потому что фестиваль для кино — это определенный результат, когда напрямую, как в театре, сталкиваешься с реакцией зрителя. Дело же не в премьере, не в красной дорожке, а в том, как зритель смотрит твой фильм. Как смотрит пресса, как реагирует зал. Одно дело — ты находишься внутри, в кадре, другое дело — снаружи, видишь, как оценивает результат тот, для кого это делается. Поэтому, конечно, не хватает, особенно когда мы говорим о международном уровне.
— Работаем с тем, что есть. В «Хрониках русской революции» ваша героиня Ариадна Славина — страстная, порой напряженная, как натянутая тетива. Она словно разрушается и восстает из пепла, преображаясь. Как вы работали над ролью? И есть ли что-то в характере героини от вас самой?
— Научилась восставать из пепла. (Смеется). Это, наверное, одна из самых ярких женских ролей в этом проекте, но она все равно является дополнительным оттенком ко всему происходящему. Кинороман не про Ариадну. Она — одна из линий, которую придумал Андрей Сергеевич, как мне кажется, очень интересно. Он ее сделал таким архетипом начала ХХ века, то есть это и Серебряный век, и революция, и бунтарство, и свободолюбие — какие-то вещи, которые невозможно было представить за 20 лет до того ни в мире, ни в России.
Героиня Юлии Высоцкой Ариадна Славина, фото со съемок
Вы заметили, что мы в жизни вращаемся обычно в очень узком кругу людей и они все имеют какие-то точки пересечения: географические, родственные, дружеские? И вот Андрей Сергеевич благодаря трем персонажам — Михаилу Прохорову (Юра Борисов), Алексею Тихомирову (Никита Каратаев) и Ариадне Славиной — создал очень близкую к жизни мистерию, когда люди все время сталкиваются друг с другом и эти столкновения становятся судьбоносными.
— Да, я согласна. Ариадна, на мой взгляд, просто такое олицетворение того времени — как сама революция, возможно. В ней самой бурлит и кипит время.
— Андрей Сергеевич решил, что у нее должна быть такая кудрявая шевелюра, мелкий бес. Потом он понял, что она должна одеваться немного впереди эпохи, на два-три шага. То есть, например, в 1905 году она уже немножко выглядит как в 1910-х годах, в 1910-м она ближе к 1920-м. Она такая слегка женщина-авангард.
— На опережение.
— Да. И поэтому она не мейнстрим, понимаете, она всегда сама по себе, ни на кого не похожа.
— Насколько вы сами участвовали в создании ее образа? Потому что, конечно, она там и невероятно привлекательная героиня, и в то же самое время отталкивающая. Вот эти вот все костюмы, подбор макияжа — я знаю, что вы к этому трепетно очень относитесь, — как было на этом проекте?
— Вы знаете, действительно, это счастье, когда у тебя такой режиссер и такие художники рядом! Андрей Сергеевич очень любит своих артистов. И меня всегда в нем поражает способность понять женский характер. Женщин, наверное, он понимает гораздо тоньше и глубже, чем многие другие режиссеры. Но, конечно, для него все характеры дороги. Поэтому он прислушивается и к тому, чтобы было удобно, и к каким-то предложениям. Что-то отметает, а о чем-то, наоборот, говорит: «Гениально! Берем в работу». Если бы такие проекты случались в биографии артиста постоянно, это была бы работа мечты!
— А где проходили сами съемки? Долго вообще они шли?
— В общей сложности мы снимали 11 месяцев. В основном между Москвой и Петербургом, но локаций было много, в том числе «Мосфильм». Конец съемочного периода происходил в районе Большого театра. Как раз последний съемочный день был, когда площадь перед ним засыпали землей, и в шесть утра мы снимали одну из моих сцен. Это, конечно, незабываемо, когда ты приехал туда в два ночи и в пять ты уже играешь сцену, и никого вокруг. И августовский рассвет над Москвой — фантастика!
— Образ, созданный вами, сейчас очень популярен и в западном кино. Взрослая женщина крутит романы или даже влюбляется в мужчин, которые намного моложе. Вспоминаются роли Николь Кидман или Энн Хэтэуэй. Сейчас как будто мода на подобный тип отношений. Образ вам очень к лицу, гораздо живее и естественнее смотрится любовь между вашим персонажем и Лешей Тихомировым, чем во многих других лирических историях. Что в основе этой химии — настоящее чувство или лишь игра, поиск личной выгоды для решения проблем государственного масштаба?
— Я думаю, что это все-таки любовь. Действительно, люди относятся сейчас к этому как к тренду. Но я не могу сказать, что это тренд последнего времени. Мне кажется, что чувства между женщиной старше и мужчиной младше, настоящие чувства, были всегда. Мы можем с вами найти очень много тому подтверждений и среди известных людей в истории — Агата Кристи, например. Но сейчас на самом деле эту тему раскачивают масс-медиа.
Никита Каратаев (Алексей Тихомиров) и Юлия Высоцкая, фото со съемок
— Да, есть даже ощущение, что специально эту тему «пушат». Потому что это было всегда, просто внезапно как-то стало воспеваться даже.
— Мне кажется, что если мы говорим о настоящем чувстве, то неважно, сколько людям лет. А если мы говорим о сексуальных переживаниях, то это дело каждого человека. Но в киноромане речь идет о любви. Это любовь всей жизни Ариадны, это потеря всей ее жизни. И более того, она нашла в себе силы от него отказаться именно потому, что понимала, насколько иллюзорны их взаимоотношения. Сейчас Ариадна — привлекательная женщина, но гораздо быстрее, чем он станет зрелым мужчиной, она начнет терять свою привлекательность. Это волевое решение — оторвать себя с мясом от человека, которого она по-настоящему любит.
По сути, только его она за всю свою жизнь и любила. Хотя она такая, увлекающаяся героиня, все эти романы, безусловно, не с холодным носом. Конечно, где-то она спасается, выживает, используя свои женские чары. Но, знаете, невозможно использовать свои женские чары, если тебя ничего в мужчине не привлекает. Такие, как она, они своей свободой через рвотный рефлекс жертвовать не будут.
Конечно, она очень мощная, свободная авантюристка, но любовь у нее одна. К сожалению! Мне, кстати, ее поэтому жалко. Я была бы счастлива, если бы она смогла полюбить Прохорова или кого-то другого из мужчин, которые встретились ей на пути, — Горького [Евгений Смирнов], например. Она кому-то из них благодарна, к кому-то просто хорошо относится. Но любовь у нее, к сожалению, одна.
— Зато какая! Такая не каждому дается.
— Не будем спойлерить, но не хотела бы я такую любовь иметь, честно говоря.
— Съемки проходили в нескольких местах. Ведь исторический процесс шел не в каком-то определенном месте.
— Конечно, это же не кино интерьера, а все-таки срез эпохи, и в киноромане все отражено. Мне кажется, что и Париж, и Цюрих, и Италия, Капри, выглядят очень убедительно.
— Как вы думаете, сам проект «Хроники русской революции» можно отнести к массовым? Опять же, сделан не фильм, не фестивальная картина, а сделан сериал, который будет идти и на телевидении. Готова ли такая обширная аудитория принять его?
— Мне кажется, что зритель гораздо талантливее и умнее, чем принято думать и чем тот продукт, который зрителю дают. Я это вижу по Театру Моссовета, в котором мы играем Чехова, Бергмана, Шекспира. Я это вижу, например, по творческим вечерам, которые проводит Андрей Сергеевич. Когда со зрителем разговариваешь не свысока или, наоборот, не даешь что-то такое на потребу, зритель тебе отвечает очень чутко и с большой благодарностью, и отзыв идет искренний.
Мне трудно говорить, как человеку изнутри проекта. И я, так же как и вы, видела только черновой монтаж. Конечно, я очень волнуюсь, но и очень верю в этот проект. Верю, что зритель есть и его много, зритель интеллигентный, думающий. Зритель, который хочет понять, в чем эти петли русской истории, почему и куда все движется. Чтобы понять, где мы сейчас находимся, нужно анализировать прошлое.
— У вас на площадке был, конечно, звездный букет артистов. Насколько комфортно было работать? Выходит, старт съемок пришелся на постоскаровский период того же Юры Борисова, когда о нем узнала вся страна.
— Нет-нет. Юра начал сниматься в сентябре 2022 года. Он уезжал в середине съемок для работы в США. Более того, мне кажется, что вообще любое такое творческое объединение начинается с головы. Театр, кинопроцесс — это исключительно коллективное творчество. Когда есть во главе такая мощная движущая сила, как режиссер, который не просто знает, что он делает, но еще и любит своих артистов и готов каждому из них не просто время уделить, но любви дать, то все артисты растут.
Высоцкая и Юра Борисов (Михаил Прохоров), фото со съемок
Когда я говорю «артисты», имею в виду не только актеров, которые перед камерой, но и всех по другую сторону камеры: операторов, декораторов, художников-постановщиков — вообще всех специалистов, которые подбирают, какая сигарета должна быть в кадре, которые обклеивают бутылки правильными этикетками, ставят правильный свет и так далее, и так далее. То есть мне кажется, что атмосфера, которая была вот эти 11 месяцев на площадке, благодаря Андрею Сергеевичу напитала весь состав. Потому что все они звезды. Например, оператор Андрей Найденов — огромная звезда! Так что тут, мне кажется, история очень хорошего альянса случилась.
— Получается, анонсирование было гораздо позже старта съемок.
— Андрей Сергеевич вообще никогда не раскачивает пиар-лодку, никогда не бежит впереди. Он очень аккуратно, трепетно, со вниманием относится к рождению произведения. Потому что это ежедневный труд: как решена сцена, как освещена, где стоят камеры, что в кадре находится, что нужно, что не нужно, как себя артисты ощущают, есть ли свобода, удобно или неудобно, как все друг с другом взаимодействуют. Это невероятно сложный и тонко настроенный организм. Как можно его рекламировать, когда этот организм еще не родился?
— Это тот режиссер, которому не нужны дополнительные «вбросы».
— Да, поэтому не было никакой шумихи, когда начали работу над «Хрониками». Собственно говоря, и во время съемок никто ничего не транслировал.
Как говорит Андрей Сергеевич, цитируя Феллини, «в монтажной тебе впервые кино смотрит в глаза». Ему было очень важно убедиться в том, где он не ошибся, где точно найдено, где неожиданно что-то случилось, где можно исправить, если что-то не «нарисовалось». То есть это очень интимный процесс. И я целиком на стороне Андрея Сергеевича! Например, мне очень не нравится, когда во время репетиции в театре чужие люди приходят в зал, чтобы просто посмотреть. Процесс репетиционной работы похож на анатомический театр, как будто тебя препарируют. Артист на таком нерве, что это похоже на психиатрическую клинику. Ты находишься не в себе, а на тебя пришли поглазеть. Поэтому, да, я здесь совершенно согласна — не нужно лишний раз показывать процесс.
— Изначально у киноромана название было другое — «Герои и выродки». Можно сказать, что оно было ярче, «кликабельнее». А есть ли в проекте четкое деление на героев и выродков? Мне показалось из отрывков, которые я видела, что нет.
— Ну вот мне кажется, поэтому Андрей Сергеевич и отказался от такого решения. Потому что когда он писал, то деление было более явным, а когда появились живые люди — все изменилось.
— Ожившие персонажи?
— Актеры, которые помогли этим персонажам ожить, через свое обаяние, через свой талант сделали так, что невозможно их не жалеть, не любить, им не сострадать, не сопереживать. Действительно, один урод там по большому счету, ну вот такой явный… Может быть, два таких персонажа. Один изначально был им, таким же и остался, а второй стал уродом. Но этого маловато для того, чтобы выносить их в название.
— В качестве противостояния двух сил точно мало. Как говорил Солженицын, угодило зернышко промеж двух жерновов. Это не всегда значит, что человек целиком и изначально прямо плохой, скажем так.
— Да.
— Что актуальнее — исторические проекты или художественные? Возможно, именно сейчас есть необходимость в исторических проектах? Или в художественных вам было бы привлекательнее сниматься, просто в выдуманной, фантазийной истории?
— Я вообще всегда за процесс. Нас так учили, что можно играть телефонную книгу, необязательно придумывать себе, что хочешь сыграть Снежную королеву, или Анну Болейн, или, не знаю, жену Ивана Грозного. Главное, что очень важно, чтобы процесс складывался именно запойно, интересно.
Конечно, нужен результат, естественно, мы все делаем для зрителя. Очень жалко, когда потом что-то не складывается, очень больно, и тем не менее живем дальше, и это тоже проходит. Но, если ты четыре месяца страдаешь на съемочной площадке, это одно страдание. А если тебе не понравилось, как фильм получился, и критики про тебя написали плохо, это совершенно другое страдание... Это быстротечно, как укол, раз — и все. (Смеется.)
Поэтому я за процесс, но я бы хотела увидеть настоящую историю мужчины и женщины. Мне вот этого не хватает, причем не хватает везде. Без какой-то страшной препарации, не знаю, сексуальной, без каких-то травм детских, без вот этого всего, этой надстройки. Я бы хотела, чтобы мне показали, как существует любовь. Как это — любить в нашем мире. Как я могу любить, как меня могут любить, есть у любви шанс, нет у любви шанса. Мне про это интересно. Недаром же можно сколько угодно пересматривать «Мужчину и женщину», «Романс о влюбленных» или «Пять вечеров».
— Их единицы, таких фильмов, где просто показано развитие отношений. Наверное, по пальцам двух рук можно их пересчитать.
— Мне кажется, что человеку, во-первых, нужна надежда, что возможно все: и любовь встретить возможно, и любовь можно вернуть, спасти. Человеку еще важно понимать, что если ты работаешь над отношениями, то у тебя есть шанс. А потом, знаете, все-таки мы недаром говорим про вот эти половинки, инь и ян. Мне кажется, что твоя половина, партнер, как угодно можно называть, товарищ, возлюбленный, муж — это очень хорошо, это большая удача, когда он есть в жизни.
— И очень хорошо, когда один человек — это совокупность всего перечисленного.
— Да, конечно! Это мечта. (Смеется.)
— А кого сложнее играть — реальных персонажей, существующих в истории, или собирательные образы? Например, вы сказали про Анну Болейн. Или вот ваша героиня Ариадна — собирательный образ эпохи и даже идущий на опережение. Что сложнее и что интереснее?
— Все интересно! Нет, все зависит от того, как сцена написана, что играть. Ты не играешь героиню, ты играешь сцену. Ты играешь взаимоотношения с партнером, внутренний конфликт или внешний конфликт. Ты из сцены в сцену чего-то хочешь, тебя куда-то ведет. Тут вообще речь не про героиню. Но Ариадна — она не бесплотный персонаж, мы про нее знаем примерно столько же, сколько про Анну Болейн. Почему? Потому что Ариадна создана из реальных персонажей того времени. Имя взято от дочки Скрябина, которая сбежала в 15 лет со своим гувернером, сама жизнь Ариадны очень близка к баронессе Будберг, известной как Мура, которая была шпионкой. Ну и так далее.
— Да, я про нее читала, но мне показалось, что не полностью это все-таки ее образ.
— Там и Одоевцева, там многие характеры Серебряного века. То есть это не Снежная королева, а женщина из крови и плоти, которая жила в предлагаемых обстоятельствах конца XIX — начала ХХ века, которая хотела сделать мир лучше, которой хотелось адреналина. Она пошла в революцию, у нее был роман, страсть, а потом она сильно разочаровалась. То есть это путь в принципе не вымышленный, а человеческий, понятный.
— Вымышленный, но очень реальный при этом. Такой очень женский, мне кажется, в хорошем смысле.
— Да.
