Милош Бикович: «Между сербами и русскими крепкая связь»
. Мы поговорили с актером в преддверии премьеры «Алисы в Стране чудес»
Одна из главных премьер этой осени, музыкальный фильм «Алиса в Стране чудес» режиссера Юрия Хмельницкого с песнями на стихи Владимира Высоцкого, выходит в кинотеатрах 23 октября. Картина снята по сценарию Карины Чувиковой («Между нами химия») и с участием звездных актеров. Так, Шляпника сыграл самый известный серб в России Милош Бикович.
Перед премьерой киножурналист Катя Загвоздкина поговорила с актером о том, почему его Шляпник — главный романтик и самый печальный герой фильма, а также о духовной связи между сербами и русскими, блокбастерах, артхаусе и режиссерских амбициях.
— Какие у вас отношения со шляпами?
— Сложные. Я не люблю их и редко ношу, только если летом соломенную. Но в исторических проектах меня часто можно увидеть в шляпах.
— Фильм «Алиса в Стране чудес» снят по аудиоспектаклю на песни Владимира Высоцкого. Пластинка с ним была у многих советских детей. Вы ее слышали до съемок?
— Этот аудиоспектакль — нет, а Высоцкого слышал. Мое знакомство с русским языком происходило в том числе через его песни. Он делает сильный упор на слова, на произношение, и его тексты были для меня хорошим проводником при изучении языка.
Высоцкий — один из пророков, которые приходят в нужный момент, схватывают и отражают дух времени, он воплотил этот цайтгайст в своих песнях. Очень простым языком высказывал важные вещи, смело говорил о том, что замечал вокруг себя, что происходило в обществе: «или куришь натощак, или пьешь с похмелья», «нет, и в церкви все не так». Он выражал протест, но делал это с любовью, в его песнях чувствуется грусть, потому что он хотел, чтобы было «так, как надо».
— Вы много слушали Высоцкого?
— Не скажу, что я большой знаток, но то, что я находил в Сети или что друзья рекомендовали, я смотрел и слушал.
— Ваш Шляпник чем-то похож на него?
— Он тоже верит в любовь, это его тема. Но по характеру они не очень похожи, Шляпник деликатнее. Я хотел сделать его сильным без всякого проявления силы: он не властный, не грубый, не агрессивный, не громкий — он просто верит в идеал, поэтому он самый сильный герой в нашей истории.
Милош Бикович на съемках «Алисы в Стране чудес»
— И еще он стильный!
— Да, у него очень красивый костюм! Вообще, весь проект стильный. Этот фантастический мир, куда мы попадаем, — это же подсознание Алисы. И кажется, она помешана на моде. (Смеется.)
— Историю уже много раз экранизировали, было много разных Шляпников. Например, в фильме Тима Бертона его сыграл Джонни Депп. Вы смотрели эту «Алису в Стране чудес»?
— Смотрел, конечно. Надо знать, что снимали до тебя, чтобы не повторяться. На это есть две причины: если сделано хорошо, не стоит делать, потому что так уже было. А если плохо, тем более не нужно копировать.
Так или иначе, какая бы сейчас ни была общественная или политическая обстановка, то, что мы снимаем, через 50–100 лет будет частью мировой культуры. Надо быть в диалоге с тем, что было раньше. Будь это шумерская культура или американская культура XX века, важно знать, что делали до тебя.
— Есть ли сходство у вашего Шляпника со Шляпником Деппа?
— У них обоих есть шляпы! Я не копировал персонажа Джонни Деппа, но и не старался специально от него отличаться. Тем более что у нас другая стилистика, эстетика, иной материал — я играл свою партитуру внутри нашей композиции. Не думаю, что они похожи.
— У вас маленький сын. Когда вы снимаетесь в проектах для детей, вы думаете, что это и для него тоже, что он вырастет и посмотрит этот фильм?
— Вы знаете, я пока не думаю о нем в этом ключе, еще рано. Но когда я снимаюсь в кино для детской аудитории, я, конечно, чувствую большую ответственность, и для этого не нужно, чтобы у меня был свой ребенок. То, что мы сегодня закладываем в детей, определяет, в каком обществе мы будем жить завтра.
— В «Алисе» вместе с вами снялись многие известные российские актеры. Есть кто-то, с кем вам особенно хотелось поработать?
— На меня большое впечатление произвели Алина Доценко (сыграла Спящую Соню) и Евгений Буслаков (сыграл Мартовского Зайца), с которыми я познакомился на съемочной площадке. Прекрасные актеры, они играли просто фантастически!
— А когда вы знакомитесь с молодыми актерами, даете им советы на правах мэтра, как нужно играть?
— Если меня спросят, конечно, я могу что-то сказать. Но если вы даете советы, когда вас об этом никто не просил, вы просто зачем-то пытаетесь поднять себе цену. Я таким не занимаюсь. А если когда-нибудь начну, я попрошу коллег помоложе сказать мне об этом. Как говорил один мой друг, если я под старость сойду с ума и начну делать какие-то смешные вещи, пожалуйста, не смейтесь надо мной, а прямо скажите мне: «Не дури!»
— Вы отказываетесь от каскадеров и сами выполняете трюки…
— Не всегда! Есть вещи, которые реально опасны, можешь пострадать не только ты, но и другие люди на площадке — в этом случае я не буду рисковать.
— И все же почему вы сами выполняете трюки?
— Потому что я люблю свою работу! Если вы сами выполнили трюк, вы реально это сделали. Прыжок — это действие, в чем-то даже поступок.
Например, смотрите, можно поставить чашку кофе так (ставит аккуратно на стол), а можно так (резко ставит чашку, она звякает). И это уже совсем другая энергия, она создает атмосферу. В трюках очень много такой энергии, они помогают мне вжиться в роль, а зрителю — поверить в то, что я изображаю.
— Вы снялись в нескольких фильмах, которые стали настоящими блокбастерами, очень хорошо показали себя в прокате. Когда вам присылают сценарий, вы сразу понимаете его потенциал? Предполагаете, что люди пойдут на этот фильм в кинотеатры?
— Этого никто не знает заранее! Если бы мы знали, то уже давно были бы миллиардерами. Сценарист фильма «Бутч Кэссиди и Санденс Кид» Уильям Голдман как-то сказал: «В этой профессии никто ничего не знает. Если кто-то говорит, что знает, то он врет». Я с ним согласен.
Есть некий необходимый набор, чтобы проект был успешным. Это хороший сценарий, как фундамент, талантливый режиссер, продюсерские возможности, чтобы грамотно визуализировать написанную историю; актеры, которые убедительно сыграют роли, а затем помогут с продвижением этого фильма, смогут привлечь зрителя. И наконец, правильное позиционирование и прокатная стратегия. Вот пять элементов — и при этом они ничего не гарантируют! Но выполнить эти условия — лучшее, что можно сделать, чтобы фильм стал хитом.
Но бывает, что уже на этапе сценария понятно, что фильм не будет суперхитом, например, если это артхаусное кино. При этом тоже может быть неплохая история.
Это фильм, который вы делаете, не задумываясь о бокс-офисе. Мне кажется, что в этом основная разница между независимым кино и блокбастерами. В артхаусе результат не подгоняется под публику, вы стараетесь донести, что у вас на душе.
— Вы сказали в одном интервью, что хотели бы больше сниматься в артхаусном кино. Как с этим успехи?
— Пока никак. Это придет, когда наступит время, не надо ничего искусственно форсировать. Нет такого, чтобы я кому-то звонил и говорил: «Снимите меня в артхаусе!»
— У вас есть режиссерские амбиции. Когда планируете снять фильм?
— Думаю, это вопрос года-двух.
— Вы говорили, что учитесь у режиссеров, с которыми работали. Чему, например, вы научились у Клима Шипенко?
— Очень многому. Клим — не только мой близкий друг, но и соратник, учитель. Он большой профессионал и хорошо понимает, как устроено кино.
— Когда вы будете снимать фильм, обратитесь к нему за советом?
— Мы уже говорили об этом с Климом, он предложил мне начать с короткометражки. Но когда я рассказывал ему свою идею, он молчал. А потом произнес: фишка короткометражки в том, чтобы ты никому ничего не объяснял. Ты должен сделать так, как хочешь, а после проанализировать, где ошибся, осознать, как можно делать, а как нельзя.
— Какой фильм вы хотите снять?
— Думаю, это будет авторское кино. Такие фильмы, которые приходят мне в воображении, не очень часто встречаются, я не знаю, с чем их сравнить. Поэтому либо это будет катастрофа, либо что-то свежее.
— Вы снимаетесь у Клима Шипенко в третьем «Холопе». Вам не надоел этот проект?
— Нет. Это хоть и одна франшиза, но история каждый раз новая, и нам есть что рассказать. Мы сейчас заканчиваем третью часть, это конец трилогии. Не думаю, что у нее будет продолжение.
— Вы стали настоящим народным артистом: фильмы с вами очень популярны в России. Вы чувствуете эту народную любовь?
— Да, и она взаимная! Когда я первый раз приехал в Россию, я ездил по монастырям — и у меня было такое ощущение, как будто я приехал домой. Между сербами и русскими крепкая связь, она существует уже несколько веков, и она глубже, чем наше сознание и социально-политическая обстановка.
— В России к вам часто подходят люди на улицах сфотографироваться или за автографом?
— Бывает.
— И как вы реагируете?
— В большинстве случаев я не отказываю, за исключением тех моментов, когда очень-очень куда-то тороплюсь или нахожусь на съемочной площадке, потому что мы туда пришли работать, а не развлекаться. Обычно, если ты с одним сфотографировался, то и у других появляется такое желание, возникает нездоровый ажиотаж, рабочая атмосфера исчезает. Поэтому, если кто-то хочет взять автограф или сделать снимок на память, я прошу подойти ко мне после окончания съемочного дня. Еще трудно уделить внимание всем желающим. Когда я со своим ребенком, это время принадлежит только ему.
— Вы снимались не только в России — например, у вас был проект, созданный вместе с Китаем («Красный шелк»). А с какими актерами и режиссерами в мире вы бы хотели поработать?
— С Паоло Соррентино и с Дэниелом Дэй-Льюисом. Мне нравится поэтика Соррентино и экстремальный подход Дэй-Льюиса, я хотел бы поближе исследовать его методику. Еще есть такой режиссер, педагог и актер Деклан Доннеллан, он много работал в России. С ним бы тоже было бы интересно поработать.
— Вы очень хорошо говорите по-русски. Как вы набрали такой богатый словарный запас? Есть методика изучения от Милоша Биковича?
— Когда я преодолел первый барьер, который прежде всего касается технической части, склонений и так далее, стало проще. Только иногда бывает, что я не уверен, куда поставить ударение.
— Сербский язык вам помогает или мешает в изучении русского?
— И помогает, и мешает. Многие слова общие в обоих языках — хлеб, рука. Но есть определенный способ, как строятся мысли и фразы на сербском. На русском ты так не скажешь, приходится искать обходные пути.
— А на каком языке вы думаете?
— На русском или на сербском. Если я неделю общался на английском, могу думать и на английском, но так бывает реже.
— И про work life balance. Вы очень много снимаетесь, на «Кинопоиске» у вас обширный список предстоящих проектов. Как вам удается с таким графиком сохранить рассудок и не сойти с ума, как Шляпник?
— Я сохраняю рассудок именно благодаря тому, что я много работаю. Если у актера есть какие-то проблемы, он может выйти на сцену и свои ярость, грусть, разочарование — да что угодно — использовать как топливо. И я этим пользуюсь.
